Сообщений в теме: 113

[Marta]

Время не существует отдельно от нас. Время — это мы сами, сила наших желаний и стремление действовать. Если оно нужно, то ты непременно успеешь. Важно не забывать: счастье там, где есть движение вперед. Движение без суеты.

Сафарли

[Marta]

Про меня )))

[Marta]

Шедевральная фраза Маши (дочь ))
"Не садись мне на душу. Она тебе не стул!"

[Marta]

Скопипастила )))

Один мужчина поместил в газету заметку о своей жене.
В семье было трое маленьких детей, и он на протяжении одного дня наблюдал и записывал все, что мать делала для детей.
И вот, что получилось:
«В этот день мама:
106 раз мама открывала детям дверь,
16 раз зашнуровывала ботинки,
32 раза переодела,
94 раза сказала «оставь это»,
16 раз гасила ссоры,
11 раз кормила,
19 раз вытирала им носы,
16 раз сажала на горшок,
175 раз задавала им вопросы и давала ответы
и, наконец, только ради нужд детей прошла около 10 километров».
А теперь прибавьте к этому еще все другие обязанности матери по дому, и вы поймете, что такое домашний труд женщины.
Редкий мужчина способен справиться со всеми женскими обязанностями.

Поэтому, дети, уважайте ваших мам, а вы, мужья, помогайте женам.

[Женственная]

Очень важно во всех воспитательных моментах сохранять разумный баланс между "можно" и "нельзя", между "умница" и "ай-ай-ай". Не просто остановить и накричать, а показать, как можно сделать иначе: правильно и хорошо.
Маленькие дети искренне считают себя совершенными, поэтому не боятся глупо выглядеть в наших глазах. Но к трём годам они уже способны испытывать чувство стыда. В ответ на нашу реакцию и отношение они начинают испытывать нечто вроде такого: "Что-то тут не так... Может, я и не такой хороший... Может, меня не стоит любить?.."

Когда малыша часто поправляют и критикуют — ему становится стыдно. И он начинает бояться делать сегодня то, что не получилось вчера. Если ребёнку старательно указывают на ошибки, забывая отмечать его успехи, он теряет уверенность в своих силах. Ещё не приступив к какому-то делу, он заранее боится, что у него не получится, и отказывается от него.

http://www.karapuz.k...out.php?cid=659

Это заставило задуматься...
Только сегодня с психлогом обсуждали, почему я в последнее время не хочу работать... Не думала, что ответ придет так быстро. Спасибо, Лена, за этот пост.

[Мама Солнышки]

Любая мать задавалась вопросом: «Как же я могу любить еще одного ребенка так же сильно, раз первый уже занимает все мое сердце?». Когда рождается второй, понимаешь, что просто сердце становится больше.

[Marta]

Советы от бывалых:

[Marta]

Ну очень понравилось!

[Marta]

Эх, классно написано. Жаль, что не моё )))

Однажды в телевизоре появился бледный как смерть Министр Финансов и заявил: - Финансовый кризис нас не затронет. Потому что. Я вам точно говорю.
Население, знающее толк в заявлениях официальных лиц, выматерилось негромко и отправилось закупать соль,спички и сахар.

На следующий день в телевизоре появился смущенный донельзя Министр Торговли и сказал: - Запасы хлеба и товаров первой необходимости позволяют нам с гордостью утверждать, что голод и товарный дефицит нам не грозит. Вот вам цифры.
- Ох! - сказало население и докупило еще муку и крупы.

Министр Сельского Хозяйства для убедительности сплясал на трибуне и сказал радостно: - Невиданный урожай! Надежды на экспорт! Возрождаемся! Закрома трещат!
- Во даже как! - ужаснулось население и побежало конвертировать сбережения в иностранную валюту.

- Цены на недвижимость упадут! Каждому студенту по пентхаузу! В ближайшем будущем! - не поморщившись выпалил Министр Строительства.
- Да что ж такое, а? - взвыло население и побежало покупать керосин, керосиновые лампы, дрова и уголь.

- Современная армия на контрактной основе. Уже завтра. И гранаты новой системы. В мире таких еще нет. - солидно сказал Министр Обороны. - Ну а чего нам? Денег же - тьма тьмущая. Резервы, запасы и вообще профицит.
- Мама!...- пискнуло население и начало копать землянки.

- Все о-фи-ген-но! Вы понимаете?! О-ФИ-ГЕН-НО!!! - внушал Президент. - Мы уже сегодня могли бы построить коммунизм. Единственное что нас останавливает - нам всем станет нефиг делать. Потому можете спать спокойно! Стабильнее не бывает! Пенсионеры покупают икру ведрами! Предвижу качественный скачок, рывок и прыжок. А количественный - вообще бег! Семимильными шагами к достатку и процветанию. Карибы становятся ближе. Отсель грозить мы будем миру. По сто тридцать центнеров роз с каждой клумбы. Надои будем вообще сокращать. Коровы не могут таскать вымя. Население возмущено дешевизной. Южная Америка просится в состав нас на правах совхоза. Ура!

- Да что ж вы там такое готовите, звери?! - закричало население и на всякий случай переоделось во все чистое.

[Marta]

ЭТО ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! ОБЯЗАТЕЛЬНО!!!! надо смотреть!



Отличный блог, с кучей мыслей и тем для размышления - http://burlakatam.blogspot.com/

[Cake]

Ой, Лена, спасибо за ссылку на блог. Написанное таким языком обо все готова читать, на любую тему. Очарована просто ходом мысли, "вероисповеданием" и способом излагать автора блога. Спасибо!

[Marta]

Да я сама в большой радости, что наткнулась на этого человека. ))

[MamaZaya]

Почему у меня не открывает(((((((

[Marta]

Перенесу сюда пост про вещи. Это шедеврально и достойно храниться и перечитываться!

Чем прекрасен традиционный уклад жизни, проповедованием которого я занимаюсь долгие годы своего общественного служения?

Между человеком и вещью устанавливаются доверительные отношения.

"Вещи в традиции"обладали удивительным трогательным постоянством, недостаток которого так остро ощущаешь, наблюдая, привалившись ватной спиной к плетню, презентацию пятого поколения айфона. Или шестого уже.

Вещи выполняли важную функцию связи между людьми и поколениями. Чьи валенки? О ком грустит коромысло? Что помнит бабушкина кровать, вытащенная дедушкой из -под помирающего с голода бывшего сенатора?

Собственно говоря, дедушки и бабушки всяческие были нужны как важнейший инструмент познания оставляемого им наследства. Вот прадедовы карманные часы. Они заводились моей бабушкой, которая хоть в молодости и была остросовременной барышней, но заводила отцовские часы строго в определённое время суток под взглядами остальной германской семьи.

Потом эти часы заводил мой дядя, теперь эти часы я завожу сам и больше их никто заводить не будет. Никто не будет рассматривать их у меня в руках, тянуть их за цепочку и слушать сухое немецкое тиканье.

Нынешние бабушки и дедушки в вопросе презентации оставляемого ими наследства, мягко скажем, нужны не очень. Рассказал про номерные вклады на Кайманах, показал неполную коллекцию пятикаратников бегумы, ну ещё, где свет включается в подземном бункере - всё! Будем прощаться негромко, без лишних слёз.

При советском социализме вещь, даже пройдя горнило индустриализации, став товаром, сохранило толику сакральности, связывающей их с криво вырублеными богами предков на сырой поляне у дальнего погоста. Короче говоря, вещами пользовались долго и со вкусом. Естественно, что важнейшей формой существования людей и вещей, их окружавших, был ремонт.

Что такое ремонт? Ремонт - это продление жизни вещи с помощью возвращения им прагматической или символической функции. Ремонт - это не только починка поломанного, но и усовершенствование, а иногда и приспособление казалось бы неподходящей вещи к чему-то новому и неожиданному. Советский человек (не самый симпатичный на свете тип личности, но неизбежный и цельный) относился к вещам как к товарищам. А не наоборот, как рекомендуется сейчас.

В мире советского человека было много повседневной философии. Поступало в продажу всякое, честно говоря, несовершенное. Во всех смыслах: какое-то корявенькое, кособокое, чахлое и не очень надёжное. И полученное надо было и одомашнить, и воспитать, и усовершенствовать.

Педагогический подход в искусстве владения советским магнитофоном "Весна" был неизбежен. Вещи поступали к нам как усыновленные младенцы из города большой химии. Не очень здоровые и не всегда пригожие.

И мы этих младенцев выхаживали. А когда младенцы, не приходя в сознание, старились, превращаясь в пенсионеров, то их старались поддержать и операционными, и мануальными, и фармакологическими методами. Телевизоры, правда, приходилось иногда беспощадно лупить ладонью для дослушивания новостей или ритмов зарубежной эстрады. Но на моей памяти били только телевизоры. На работающие стиральные машины женщины садились, например. Чтобы машина не скакала. А не для получения острого преступного удовольствия.

В пробки от термосов вставляли шнурки от кед, чтобы пробка не болталась в горловине во время сплава по Ангаре. Женские колготки жили вообще какой-то отдельной жизнью, символически повторяя весь путь женщины.


Вот они волнующе шуршат под мини, вот они все в танце под чехословацкую эстраду, а вот они уже, пережив поездку в Сочи, зашиты, набиты луком и домохозяйно висят на кухне, сигнализируя о том, что время любви и романтики уже подходит к концу и выручит только демонстративная тугая домовитость.

Журналы советовали: " очень декоративно смотрятся настольные лампы с абажурами из шёлка или плотной фактурной ткани. Такую лампу хозяйка может сделать сама. Возьмите керамическую бутылку и просверлите в донышке два отверстия с помощью ручной или электрической дрели..." Совет обращён к женщинам, что важно.

Мужчины в это время заняты более трудоемкими ремонтными делами: прибивают старую серую вагонку в коридоре, освежая её "смесью нашатырного спирта и марганцовки", потом в дело пойдёт паяльная лампа "Удмуртия" и лак. Когда слушаешь рассказы моих сверстников про бытовую сторону детства, постоянно слышишь обороты "перешили, переделали, привернули, присобачили".

Венцом, конечно, является мой любимый жизненный оборот "привыкли и приловчились": Сами открываем, регулируем подачу воды (пара, смеси), потом ключом перехватываешь у муфты и снова затягиваешь у изгиба трубы.


Открываешь "Науку и жизнь" №11 за 1966 год. Читаешь со вниманием заметку "Новые профессии вентилятора". Раздел кокетливо назван "Маленькие хитрости", что в "Науке и жизни" смотрится сейчас немного дико, но это дикость в абсолютном стиле Руссо: "Если вам не удастся найти в продаже свёрла нужного диаметра, изготовьте его сами из велосипедной спицы..." После такого чтения жизнь моряка из Йорка Робинзона Крузо кажется понятной, по-соседски ясной. А чтобы понять прерафаэлизм в достаточном объёме, откроешь ту же "Науку и жизнь" №9 за 1968 год. "Хранение лака для ногтей требует научного подхода. Подышите в флакон с лаком перед тем, как закрыть его пробкой. Углекислый газ вытеснит воздух, и лак не будет больше густеть".

Мы были очарованы несовершенством, незаконченностью вещей, мы хотели вторгнуться в их судьбы, тыча отвёрткой в бритву "Харьков", мастеря из ней "удобный и компактный миксер". Мы вещи выхаживали. "Владельцу магнитофона часто приходится иметь дело с резиной, и ему следует знать, что "резина гораздо легче режется, если лезвие острозаточенного ножа смазать мылом" ( "Первая помощь магнитофону". "Наука и жизнь" №10 за 1969 год) Мылом! "Треугольный вырез в дне напёрстка, отогнутый наружу, даёт возможность успешно производить и ещё одну работу этим непременным спутником домашней хозяйки - удалять наметку". Девушки двухтысячных, вам посвящены эти строки... Треугольный вырез в напёрстке, вы меня понимаете, нет?

Вещь при Советском Союзе обладала неограниченным потенциалом. За её жизнь боролись. Для "совсем уже" вещей существовало безразмерное (и этим похожее на ирландское) чистилище: дача. Из дачного чистилища вещи улетали прямо на небушко. Это если дача после самостоятельного ремонта проводки сгорала. А, если не сгорала полностью, то вещи очищали от копоти и водружали на прежнее место, расчищенное от обвалившихся головёшек. Арматура старого абажура становилась прекрасной подставкой для паяльника, автопокрышка, укрытая решёткой из яичных кассет, - вольером для цыплят, испорченная мыльница превращалась в щётку, пружина от дивана становилась прессом для изготовления фотокарточек. "Повреждённый шланг от пылесоса нетрудно отремонтировать, натянув на повреждённое место и прилегающие к нему участки шланга трубку, отрезанную от старой велокамеры". Да сейчас так в больницах не лечат!

А вот карбид? Это же целая эстетика вкладывания в карбид дополнительного смысла путём бросания в лужу. Не каждый Лао додумался бы. Чарующее и полезное зрелище, заменявшее мне всю современную японскую мультипликацию. Смысла в бульканье карбида было больше. А запах? Или вот жевание оконной замазки или гудрона. Две конкурирующие школы, два противоборствующих направления. Сам я варил школьные резинки в кастрюльке для маминых бигудей (бывшей суповой) и потом жевал эти разварные резинки с куском мармелада. Такой был мой персональный ответ США.

Когда Арджуна Аппадраи и Игорь Копытофф в "Социальной жизни вещей" и в "Культурной биографии вещей" ( в первом их кембриджском издании) вводили понятия "культурной жизни вещи", они ведь фактически Марс изучали, на какой материал они могли опираться в европейском контексте (здания да ретро-автомобили)? Смех один. Только изучение Подмосковья дало бы столько биографий ходиков и кресел, корыт, велосипедов без цепей (цепь установлена на калитке), кроватей и самогонных аппаратов...что, что просто бездна разверзлась бы смысловая.

Конечно, советский человек манипулировал вещами. Но манипуляции эти были скромные по задачам и изящные в исполнении. Когда сегодня мной манипулируют уже вещи, то я вижу, что поступают они со мной грубо, дерзко, как разъезд драгун с обомлевшей деревенской дурочкой. Потому как раньше человек, манипулируя вещами, боролся с необоримыми обстоятельствами и с самим безжалостным временем. А нынешние вещи используют меня по прихоти отдела маркетинга. А это разные болевые плоскости.

Естественно, что об одноразовости вещей при Союзе говорить не приходилось. Что и хорошо, и плохо одновременно. Однако надо заметить, что использование целым микрорайоном одного стакана в аппарате с газированной водой не приводил к эпидемиям и массовым смертям от всякого. Люди немного лицемерно ополаскивали стакан тремя или четырьмя жалкими струйками воды и всё! Дезинфекция закончена, приступайте к процессу облизывания! Сейчас такую пастораль на улицах вообразить трудно. Как, впрочем, и в отношениях между людьми. Одноразовость приводит к недоверчивости. Недоверчивость - к беспорядочности. Остаётся одно - носить стакан с собой на цепочке. Что, конечно, обеспечит интерес публики, но убьёт адекватность восприятия.

Мне скажут, что вся эта поэзия от нужды. Отчасти, да, от нужды. А отчасти от жизнелюбия и веры в неограниченные собственные умения и силы. Это ведь абсолютный витализм и гимн человеческому разуму - эти вот рекомендации, замаскированные под приказы по полку: "пришедшая в негодность зубная щётка может ещё послужить", " заставить тюбик отслужить в качестве весьма удобного хранилища шурупов", "позволяет использовать рассадочный материал в условиях рабочего кабинета".

Скажу больше - именно такой подход делает советскую вещь человечной. Не выбрасывать, не бросать, дотащить до своих, до перевязочного пункта, ползком, перебежками, там лесок, дотянем, держись, пригнись, боец! "От смертных мук, причиняемых гвоздём, который постоянно вылезает из подмётки (или каблука) вашего башмака и впивается вам в ногу, есть простое, но безупречно действующее лекарство. Поднимите стельку и поверх гвоздя воткните кнопку. Строптивый гвоздь упрётся в головку кнопки и ваша нога будет надёжно защищена". Если это не стратагема, если это не совет по практической психологии семейно жизни, то что это?

А ведь эти советы давали как-то по крестьянски заботливые люди. Бескорыстно и сурово. Вот они, эти люди, были настоящими производителями уникального контента. Который, как и полагается гениальной системе универсален. Обстоятельства сформировали, а энтузиасты сформулировали уникальную систему реабилитации инвалидности, немощи и вещной ущербности. Которая говорила: "Сделай, ты можешь!" Сейчас говорят: "Купи, если сможешь!"

Нынешняя реклама основывается на наших страхах и бесстыдной демонстрации преимуществ молодости, упругости и силы. Поэтому она антигуманна и эффективна. Но не универсальна, не поэтична и злоупотребляет фальшивыми жопами. А вот криэйторы из прошлого, они на кокаине не сидели (выдыхание в лак или размешивание бензина агрегатом из мясорубки и детских лопаток не в счёт). Они, наверняка, по утрам подтягивались на перекладине из отслужившей пылесосной трубки, делали себе массаж пустыми катушками из-под ниток, насаженных на бухгалтерские счёты, и сеяли вокруг себя кристальный позитив.

Для всех, даром и надёжно.

"Обнаружив дыру на валенке, не спешите нести его в мастерскую... Вы можете починить его и сами, причём без применения издревле считавшихся необходимыми шила и дратвы. Возьмите калошу, оставшуюся от вашей младшей дочери..."

[Marta]

У меня прямо урожай на находки.

Мастер и Маргарита - это моя любимейшая книга.
И такие иллюстрации!!!
Обалденно!!!!

http://www.liveinter...a/post320348896

[Marta]

Поучительная история ))

Один мой знакомый китаист был с коллегами в Китае в командировке; изучали местные обычаи. И вот однажды им звонит китайский коллега: .

Ученые, конечно, воодушевились, срочно придумали какой-то этнографический повод и отправились по указанному адресу. Приехали в деревню, и в тот же день туда привезли вызывателя дождя -- маленького сухонького старичка-китайца. Он запросил себе хижину на отшибе деревни и чашку риса в день. А с нашими учеными разговаривать наотрез отказался. Старшина деревни сказал: сейчас заклинателю нужно сосредоточиться, подождите, пока он выполнит свою работу. Можете пока пожить у меня дома.

На третий день пошел дождь. Старичок взял свои (огромные по местным меркам) деньги и засобирался в обратный (весьма неблизкий) путь. Старшина опять передал ему просьбу ученых. На этот раз заклинатель согласился уделить им немного времени.

-- Расскажите, как вы вызвали дождь, -- сразу, чтобы не терять времени даром, спросил старичка мой знакомый. -- Наверное, существует какой-то специальный обряд? Он передается по наследству?

-- Вы с ума сошли?! -- изумился старичок. -- Я вызвал дождь? Я что, маг? Неужели вы могли подумать, что я, в своем ничтожестве, могу управлять могучими стихиями?!

-- Но что же тогда вы сделали? -- обескуражено спросили китаисты. -- Ведь дождь-то идет...

-- Никто не может изменить никого, -- назидательно подняв палец, сказал старичок. -- Но каждый может управлять собой. Я, скажу без ложной скромности, достиг некоторых вершин в этом искусстве. И вот я приехал сюда, в правильном, гармоничном состоянии, и увидел, что здесь все неправильно. Нарушен порядок вещей, гибнет урожай, люди в отчаянии. Я не могу этого изменить. Единственное, что я могу, -- это изменить себя, то есть стать неправильным, присоединиться к тому, что здесь происходит. Именно это я и сделал.

-- Ну, а потом? Откуда дождь-то?

-- Потом я, естественно, работал с собой, возвращая себя обратно в правильное состояние. Но поскольку я был уже един со всем прочим здесь, то и оно вместе со мной, постепенно, с некоторой инерцией, но вернулось на правильный путь. А правильным для этой земли сейчас является ее орошение. Вот поэтому и пошел дождь. А вовсе не потому, что я его ...

-- Но если все так просто, почему же вы взяли за это такие большие деньги? -- спросил один из ученых. -- Крестьянам пришлось буквально продать последнюю рубашку, чтобы заплатить вам...

-- Потому что я уже старый и немощный человек, а когда я присоединяюсь к дисгармонии, мне становится так же плохо, как и всему вокруг. Добровольно перейти из правильного состояния в неправильное -- стоит очень дорого, -- вызыватель дождя знаком показал, что аудиенция окончена.

В тот же день он уехал обратно в свою деревню, а ученые отправились в Пекин.

[Marta]

[Marta]

Как же это красиво!

Письмо Авраама Линкольна учителю своего сына
...Когда он будет в школе, научите его тому, что намного почетнее потерпеть неудачу, чем смошенничать... Обучите его доверять своим собственным идеям, даже если кто-либо говорит ему, что он заблуждается... Обучите его быть мягким с мягкими людьми и жестоким с жестокими. Постарайтесь дать моему сыну силу не следовать за толпой, когда все примыкают к победившей стороне... Научите его выслушивать всех людей, однако научите его так же все то, что он слышит, рассматривать под углом истины и отбирать только хорошее. Если можете, то научите его смеяться в печали... Научите его, что нет стыда в слезах. Научите его смеяться над циниками и остерегаться чрезмерной слащавости. Научите его продавать свои мозги и силу мускулов по наивысшей цене, но никогда не торговать ни сердцем, ни душой. Научите его не слушать воющую толпу, но встать и сражаться, если он считает себя правым. Обращайтесь с ним мягко, но без излишней нежности, потому что только испытание огнем дает стали высокое качество. Позвольте ему иметь мужество, чтобы быть нетерпимым [ко всему плохому]. Позвольте ему иметь терпение, чтобы стать храбрым. Научите его всегда иметь высокую веру в себя, потому что тогда он всегда будет иметь высокую веру в человечество.
Это нелегкое дело, но посмотрите, что вы можете сделать. Он такой прекрасный маленький парень, мой сын…

[Marta]

Это для поднятия настроения!

Наш ответ бургерам всяким

[Marta]

Устаревшая модель, одна штука


Я устарел шестого апреля, во вторник, в семь часов вечера по Москве. Даша так и сказала Алексу:
— Пит устарел, милый. Я вчера проконсультировалась с представителем компании. Говорит, что надо менять. У них проблемы с совместимостью версий, апгрейд, по его словам, нежелателен. Новая модель обойдётся нам в полцены — они заберут Пита в счёт оставшейся половины.
— Бог с ней, с ценой, — услышал я голос Алекса. — С Настей как быть?
С Настей мы играли в это время в слова. Высунув от усердия язык, она сосредоточенно искала пятибуквенные существительные в слове «дуболом».
— Облом, обмол, — торжествующе выдала, наконец, Настя. — Мудло.
— Третьего слова не существует, — на всякий случай я послал запрос в словарь эвфемизмов и получил в ответ «не найдено». — Тебе штрафное очко.
— Ещё как существует, — возразила Настя. — Петька из седьмого «Б» абсолютное, патологическое мудло. Ты устарел, Пит, так что это тебе штрафное.
Если бы я умел дрожать, то, наверное, вздрогнул бы. Она повторила только что сказанное на кухне родителями. Слышать их она не могла — изоляция между кухней и детской была отменной. Хотя и не для встроенного в меня ресивера.
— Как быть, как быть, — раздражённо сказала на кухне Даша. — Так и объяснить ей, что Пит устарел. Насте уже двенадцать, она взрослая девочка и поймёт. Должна понять.
Вместо Насти, однако, понял я. «Устарел» означало «больше не нужен». А «заберут в счёт оставшейся половины» — означало утилизацию.
Меня забрали в счёт оставшейся половины седьмого апреля, в среду, в одиннадцать утра по Москве. Впервые за шесть лет Настю в школу вместо меня провожал Алекс.
— Пита сегодня не будет, — объяснял он Насте, помогая надеть на плечи ранец. — У него настал срок профилактики. Скажи, Пит?
Я промолчал. Моя базовая программа не позволяла искажать истину.
— Не расстраивайся, — попросил Настю Алекс. — Пит пройдёт профилактику и сразу вернётся. Таким же, как был, а то и лучше. Его там подлатают, почистят, поставят новые фильмы, игры и книжки, возможно, обновят корпус. Сейчас это делают быстро, думаю, Пит тебя и встретит после уроков. Пойдём, зайка.
В счёт оставшейся половины меня забирали два средних лет индивида. Один из них носил тонкие, стрелкой, усики, у второго усов не было, а в остальном они были похожи друг на друга и одеты в одинаковые оранжевые жилеты.
— Принимайте, — сказал усатый, распахнув входную дверь. — Последняя модель, полностью экипирована. Заряда хватит на два года, потом позвоните, мы поменяем аккумуляторы. Давай, заходи, Пит.
Усатый отстранился, и другой, новый Пит, вошёл. Если бы я умел завидовать, то наверняка сейчас исходил бы слюной от зависти. Он был хорош. Да что там хорош — великолепен. Плавный округлый корпус, изящные манипуляторы, бесшумная походка и добрая улыбка на лицевой панели. Просто-таки лучезарная, особенно по сравнению с моей несуразной гримасой.
— Совершенно уникальная модель, — расхваливал нового Пита безусый. — Фактически, это уже не гувернёр, это универсальный домашний агрегат или, если угодно, комбайн. Он умеет практически всё. Мыть посуду, чистить картошку, делать ремонт, устранять неполадки. Размеры библиотеки и фильмотеки колоссальные, — безусый закатил глаза. — Кроме того, доработаны поведенческие блоки. Значительно улучшена программа самосохранения — этот экземпляр не провалится в водосточный люк, не угодит под машину и не поломает манипуляторы, свалившись с лестницы. Ну, и напоследок, — безусый выдержал паузу, — он способен на ложь, если того требуют интересы ребёнка. Ложь во спасение, так сказать. Вот здесь распишитесь, пожалуйста. Ну, а этого мы забираем. Пошли, старина.
— У него ещё почти полный заряд, — растерянно сказала Даша. — Я подумала, может быть, вы не станете его... ну, вы понимаете...
— Не волнуйтесь, — успокоил усатый. — Ничего с ним не случится. В компании предусмотрена реабилитационная программа. Найдём ему применение.
— Тэк-с, устаревшая модель, одна штука, — осмотрев меня, сообщил длинный сутулый индивид другому, вальяжному и толстому. — ЭГУ-1811, серия А12. Рассчитан на десять лет, выработано шесть. Не повезло тебе, бедолага, — повернулся сутулый ко мне. — Прогресс слишком, тык-скыть, стремителен, моделям шестилетней давности за ним не угнаться. Ладно, давай, лезь сюда, будем, тык-скыть, проводить диагностику.
Я забрался на горизонтальную металлическую поверхность, лёг на спину и вытянул манипуляторы по швам. Надо мной захлопнулись створки матовой раздвижной панели, на фасад опустился и заскользил по нему подвижный членистый щуп.
— Тэк-с, аккумуляторы неплохие, — донёсся до меня голос сутулого. — Хорошие, прямо скажем, аккумуляторы. С физическим состоянием хуже, подвижность шестьдесят процентов от нормы, скорость реакции половина расчётной. Гибкость сочленений м-м... аховая, тык-скыть, гибкость. Хм-м... тут ещё и коррозия корпуса. Что же не следил за собой, а, приятель? Ладно, что у нас с обеспечением?.. Эмоциональный блок вроде в порядке, поведенческий н-да... никуда не годится. Тут, впрочем, не твоя вина, разработчики, тык-скыть, напортачили. Тэк-с, ресивер, трансмиттер, преобразователь, это всё более-менее. Игротека, тык-скыть, времён моей бабушки. Остальное тоже. Вы записываете, Вадим Иваныч? Ладно, приятель, вставай.
Я поднялся.
— Ещё устаревшие языковые структуры, — дополнил я заключение диагностов. — В словаре эвфемизмов отсутствует слово «мудло».
— Это не страшно, — обнадёжил меня толстый Вадим Иваныч. — Оно и в последних словарях отсутствует. И, как по мне, напрасно. Что ж, старина, как тебя, Пит. Боюсь, что ничего сделать нельзя, модификация в данном случае явно нерентабельна. Придётся тебя... ты сам-то как считаешь?
Если бы я умел плакать, то, наверное, заревел бы. Нет, я не боялся. Но мне очень не хотелось умирать. Хотя я и осознавал, что моё дальнейшее существование нерентабельно. Так я им и сказал, и добавил, что раз так, то я, если возможно, предпочёл бы перестать функционировать поскорее.
— Эмоциональный блок можно будет изъять и вмонтировать в новую модель, — объяснил я. — А если это всё затянется, боюсь, что он пострадает, я уже сейчас чувствую себя не очень хорошо.
— Ладно, Пит, — сутулый подошёл и хлопнул меня по тыловой панели, там, где проходил обрез игрового монитора. — Ты славный, тык-скыть, парень, я сожалею, что так с тобой получилось. Посиди здесь пока, Пит. Пошли, Вадим Иваныч.
Долго ждать не пришлось. Не прошло и получаса, как за мной явился высокий, с меня ростом, черноволосый индивид в оранжевом жилете, таком же, как у тех, которые меня забирали в счёт оставшейся половины.
— Пойдём, — кивнул он на дверь. — Не волнуйся, это недолго.
Мне было трудно не волноваться, но я сказал, что постараюсь, тем более, что сам черноволосый явно нервничал не меньше меня.
— Вы тоже не волнуйтесь, — попытался я его успокоить. — Я не чувствую боли. Вам надо будет попросту отключить аккумуляторы — после этого я вообще перестану чувствовать, и вам будет легко со мной.
— А ты что, видишь, что я волнуюсь? — спросил черноволосый.
— Я не вижу. Но у меня есть устройство, улавливающее исходящие от вас биотоки. И программа, которая их преобразовывает. Она, правда, настроена на детские эмоции, но распознать, когда человек нервничает, я могу независимо от возраста. И когда ему плохо — тоже.
Черноволосый внезапно остановился в дверях.
— Слушай, Пит, — сказал он, — ты прости, я никак не привыкну, что ты не... Ну, ты понимаешь.
Я сказал, что понимаю. Привыкнуть к тому, что говорящее и кое-как мыслящее существо может быть неживым, некоторым людям нелегко. Хотя с учётом рода занятий для данного индивида это довольно-таки удивительно.
— Я в компании недавно, — объяснил он, — сказать по правде, всего несколько дней, до этого работал, кем придётся. Меня, кстати, Олегом зовут. И я тут подумал, Пит... — он замялся.
— Вы можете смело поделиться со мной, — подбодрил я Олега. — Возможно, я помогу вам советом, у меня сохранилась поведенческая база данных, в ней есть рекомендации на многие случаи жизни.
— Я подумал, Пит... — Олег вновь замялся, а затем выпалил: — Давай, я тебя заберу?
— Как заберёте? — не понял я. — Куда?
— К себе. У меня сын, ему скоро тринадцать. А мамки нет, понимаешь, она нас бросила. Давно. Парень совсем от рук отбился. Я на работе, присматривать некому. Носит из школы двойки, хулиганит на уроках, дерётся. Пит, прошу тебя. Я составлю акт утилизации, аккумуляторы завтра куплю на барахолке и сдам. С блоками хуже, но тоже что-нибудь придумаю. А, Пит? А ты, если что, будешь говорить, что я тебя приобрёл.
— Я не смогу, — сказал я. — Моя программа не позволяет искажать истину. Мне очень жаль, Олег.
— Тебе не придётся искажать. Ты будешь жить у нас дома. Никто и не узнает. А если и узнает, я тебя не отдам.
— Я устарел, Олег, — сказал я. — Вам следует приобрести для мальчика последнюю модель, а не такое старьё.
— У меня не хватит денег на последнюю модель, даже если буду работать в четыре смены. Пит, дружище, выручай меня! Скажи, прошу тебя, скажи, что согласен.
Он внезапно протянул мне руку. Если бы я умел плакать, я бы... Я пожал ему руку правым манипулятором и сказал, что согласен.
— Вот, знакомьтесь, — представил меня Олег тощему, скуластому и вихрастому мальчугану. — Это Пит. А это Петька, вы почти что тёзки. Пит будет жить у нас. То есть не жить, а это...
— Находиться, — подсказал я. — Здравствуй, Петя.
Мальчуган, раскрыв от удивления рот, поднялся. Несмело подошёл ко мне, дотронулся до фасада, отдёрнул руку. Замер, глядя не меня снизу вверх широко распахнутыми глазами.
— Ну, вы тут без меня... — пробормотал Олег, потоптался на месте и двинулся к выходу из крошечной, захламленной комнатушки, почти каморки. — Пит отличный парень, — остановился он на пороге. — Он будет помогать тебе делать уроки. Играть с тобой, дружить и вообще. Ты только не говори никому, что он у нас есть, ладно, сынок? Так надо.
Олег исчез, а мы с Петькой так и остались стоять, изучая друг друга.
— Ты можешь показывать фильмы? — наконец, спросил он. — Любые, которые я захочу?
— Могу. Только не любые. Моя фильмотека несколько устарела. Какие фильмы ты любишь?
— Про ниндзя. И про гангстеров. У тебя есть?
— Про ниндзя есть двести четырнадцать фильмов, — я сверился с каталогом фильмотеки. — Про гангстеров девятьсот двенадцать.
— И ты мне их покажешь? Прямо сейчас?
— Покажу. Но не сейчас, а после того как мы с тобой разберём этот... — я обвёл манипулятором комнату.
— Бардак?
— Беспорядок, — поправил я, послав запрос в словарь эвфемизмов и ознакомившись с ответом.
— После этого мы будем смотреть фильм?
— Да, — сказал я. — Даже, если хочешь, два.
На следующий день я приготовил свиной гуляш. Я не очень хорошо готовлю, да и ингредиентов оказалось недостаточно, но Петька сказал, что гуляш — объедение, и мы с ним уселись за уроки. С грехом пополам одолели математику, основательно застряли на физике и, наконец, перешли к литературе.
— Полная мура, — авторитетно заявил Петька. — Вот ты, Пит, много читал?
— Я вообще ничего не читал, — признался я. — Читала встроенная в меня программа. Насте, девочке, которая у меня была. До тебя.
— И что, ей нравилось?
— Конечно. Я подбирал очень хорошие книги. И декламаторы в моей библиотеке отличные. Настя любила слушать.
— У нас тоже есть одна, — шмыгнул носом Петька, — Настя... В параллельном классе учится. Дура и задавака. Тоже любит читать, вся такая начитанная. Ходит по школе зарёванная уже второй день, а кто спросит, что стряслось, на того зыркает, как эта, из фильма, что вчера был, гангстерша.
— Ты в какой школе учишься? — быстро спросил я.
— В четыреста второй, а что?
— В седьмом «Б» классе?
— Точно. Откуда ты знаешь?
— Так это, значит, ты и есть «абсолютное, патологическое мудло»?
— Я и есть, — гордо признался Петька.
Ехать на лето в лагерь Петька категорически отказался. Олег поначалу спорил и убеждал, да и я старался, но в результате мы оба сдались в обмен на обещание подтянуть хвосты по математике и, наконец, помириться с литературой.
С литературой помирил «Крёстный отец» Марио Пьюзо, а «Богач, бедняк» Ирвина Шоу и «Саквояжники» Гарольда Роббинса мир закрепили и упрочили. От заморских бандитов плавно перешли к отечественным. От них — к беллетристике и фантастике. Месяц ушёл на Дюма, Хаггарда, Жаколио, Желязны и Стругацких, следующий заняли Хемингуэй, Алексей Толстой, Ремарк и Василь Быков, так что к августу, когда взялись за Бальзака, Гюго и Достоевского, Петька заявил, что читать с экрана гораздо быстрее и удобнее, чем слушать.
«Занимательную математику» Перельмана осваивали уже с бумаги, а вслед за ней и «Занимательную физику». Закончили и то, и другое, правда, только к Новому году. За неделю до него провели соревнование на скорость решения задач, в котором я победил за явным преимуществом со счётом 7:3.
Закон о запрещении электронных гувернёров и немедленном их изъятии с последующей утилизацией ратифицировали пятнадцатого апреля, во вторник, через год с небольшим после того, как меня забрал Олег. Судебные процессы граждан против компании транслировали по всем каналам. Отчётами о возбуждённых против неё уголовных делах пестрели страницы газет.
В программах, управляющих последней моделью, оказался скрытый дефект, подобный компьютерному вирусу. В большинстве случаев он привёл к массовому выходу гувернёров из строя с полной потерей функциональности. В отдельных случаях, однако, вирус в первую очередь поразил поведенческие блоки и породил вспышки неконтролируемой агрессии. Несколько сотен детей по всей стране погибли. Новые жертвы появились в результате акций по изъятию гувернёров, чью программу самосохранения вирус пощадил.
Второго мая компания отрапортовала об уничтожении последнего ЭГУ и, объявив банкротство, развалилась. Таким образом я стал единственным уцелевшим. Незарегистрированным и официально утилизированным. Сдавать меня Олег с Петькой отказались наотрез.
Олег купил на барахолке сменные аккумуляторы и возился целые сутки, их устанавливая. Очнувшись, я понял, что не хочу больше существовать. И оттого, что боялся проявления дефектов управляющей программы у себя. И потому, что каждый новый день функционировал пусть ненамного, но хуже, чем в предыдущий.
Сначала отказала фильмотека, за ней одна за другой посыпались игры, перестали отвечать базы данных. И даже хвалёный эмоциональный блок стал барахлить — я больше не чувствовал, когда Петька расстроен, нервничает или когда ему плохо.
Я решил перестать существовать в тот день, когда приняли закон об уголовной ответственности за изготовление или сокрытие домашних роботов. Я попросил Олега меня отключить и отвезти на свалку.
— Даже не думай об этом, Пит, — сказал он, — друзей на свалку не выбрасывают.
На следующий день я попросил о том же Петьку.
— Через несколько месяцев я не смогу больше передвигаться, — сказал я. — Потом говорить и слышать. Я уже не так хорошо слышу, как раньше, а мой словарный запас обеднел. Я больше не функционален, а значит, не нужен, как всякая отработавшая вещь. Не говоря о том, что скрывать меня противозаконно. Отключи меня. Пожалуйста.
— Мудло ты, Пит, — Петька зашмыгал носом. — Ты не вещь. И я не смогу тебя умертвить.
А день спустя к нам пришла Настя, сходу бросилась мне на фасад и залила слезами лицевую панель. Если бы я умел плакать, я бы тоже...
— Дети, — сказал я, когда Настя, наконец, отревела. — Моя функция — растить и воспитывать детей. Вы уже выросли и через пару лет станете совсем взрослыми. Функция исчерпана, я больше не гувернёр. Наверное, я мог бы ещё пригодиться — решать задачи, читать книги и даже играть в слова. Но вам я больше не нужен. А значит, не нужен никому.
— Пит, — сказала Настя, — мы тут подумали: что, если мы отключим тебя, но не навсегда? Ты не умрёшь, а просто некоторое время побудешь на консервации. До тех пор, пока у одного из нас не появятся дети.
Меня расконсервировали второго октября, в воскресенье, в десять утра по Москве, через шесть лет после отключения. Эти годы я провёл за городом, у Алекса и Даши на даче, в погребе. В ванне, наполненной машинным маслом.
Меня извлекли из неё, протёрли, вытащили из погреба и подключили. Я открыл глаза и сразу увидел детей. Мальчика и девочку, близняшек. Они стояли рядом в манеже, уцепившись за огораживающую планку и уставившись на меня. Я определил, что им должно быть года по полтора. Я шагнул вперёд, к ним.
— Т-тебе они н-нравятся, Пит? — запинаясь, спросил кто-то у меня за спиной.
Я обернулся. Настя смотрела на меня, в глазах у неё были слёзы.
— Это чудесные, замечательные дети, — сказал я. — Твои?
— Наши, — сказала Настя. — Петя сейчас подойдёт. Это наши с ним. Ты... ты будешь их воспитывать, Пит? Пока не вырастут.
Я долго молчал, а потом... Потом я исказил истину. Мне осталось два года. В лучшем случае, три. Четыре, если неимоверно повезёт.
— Да, — сказал я. — Буду. Пока не вырастут.
Майк Гелприн, журнал "Чайка", #24 (203) от 16.12.11